На окраине города Фурманова привлекает внимание огромный многоглавый храм из красного кирпича. Не­сколько лет назад его после долгого запустения вернули общине верующих.

В 1840-е гг крестьянин И. Скворцов организовал кон­тору для раздачи пряжи и «основы» крестьянам в окре­стные деревни для ручного ткачества, а вытканный ими товар пускал в продажу. Позднее при конторе стало развиваться небольшое руч­ное ткацкое производство.

В  1871   г.  его сын Иван Иванович, купив землю в деревне Фроловке, на   окраине старинного села Середа, выстроил  ткацкую  фабрику  на 450 механических ткацких станков, выписанных из Англии, в 1886- 1887 гг — небольшой храм в честь иконы Богородицы «Всех скорбящих радость». ».

В 1889 г. И. Скворцов купил у торго­вого дома «А. Павлова ситцевую фабрику в селе Писцово и преобразовал ее в миткалево-ткацкую. В 1892 г. Иван Иванович умер, оставив дочери Матрене миллионное состояние. Она вышла замуж за П. Павлова, который стал главой фирмы, называвшейся «Товарищество мануфактур, основанных И.И. Скворцовым».

В 1894 году трагически погиб их 14-летний сын Володя, и единственным наследником стал второй сын Николай.В память о сыне Павловы отк­рыли библиотеку, училища в Писцове и Середе, в Мос­ковском университете учре­дили стипендию имени Воло­ди Павлова.

Кроме того, решено было реконструировать небольшой храм, выстроенный И. Скворцовым, до размеров гигантского собора, способ­ного вместить до 2,5 тысячи человек. Работы проводились в течение 8 лет с 1897 по 1904 г. по проекту москов­ского архитектора П. Зыкова. Храм этот поражает до сих пор не только размерами, но и фантастическим, сказочным силуэтом.

Центральная часть здания увенчана огромной луковичной главой, а два боковых придела в честь князя Вла­димира и святителя Николая — святых соименных с сы­новьями Павловых — за­вершались пятиглавыми. Интересно, что приделы по своим размерам значительно больше старого храма, который остался с восточной стороны, а с запада пристроили высокую шатровую колокольню. Богатые и разнообразные украшения в стиле древнерусского зодчества XVII века покрывают здание от основания до куполов. Это своего рода архи­тектурная фантазия, испол­ненная талантливым и изобретательным зодчим. Каменные и печные работы в хра­ме выполнялись иваново-вознесенскими строительными подрядчиками Скорыниным и   Безруковым.

Стены храма украшала живопись в темных красках по золотому фону в «русско-византийском стиле», которую выполняли палехские художники Струнников, Зайцев, Кадников и Антипов во главе с известным  живо­писцем Сафоновым. Невысокие  иконостасы  в византийском стиле были сделаны из белого итальянского мрамора. На колокольне установили набор колоколов завода Симгина.

Освящение храма в 1905 г. провел  епископ  Костромской и Галнчский Виссарион. Он долгое время жил в Москве и  при открытии храма сказал:  «Много освящал я хра­мов в своей жизни, но такой великолепный храм освящаю в первый раз».

На русских просторах в забвении и небрежении, ве­дущих к постепенному разру­шению, пребывали много мо­настырей и церквей. В 70-е годы XX века на территории г Фурманова не было ни од­ного действующего храма. Пожалуй, никто тогда точно и не помнил, когда звонил в последний раз церковный ко­локол хотя бы на одном из них. Многие сходятся на том, что это были 30-е годы. И верующие вынуждены были до ближайшего храма в селе Михайловском ходить по 10 километров. Часто возвра­щались домой через Белино, где ждали автобус до Фурма­нова. Особенно тяжело было зимой, в лютый мороз, веру­ющие начинали роптать: «Что же это такое? В городе три храма, а мы ждем по 3 часа автобус. неужели неко­му похлопотать?». Всегда были и есть люди, которые очень любят говорить высо­кие слова о необходимости поступка. Но в противовес им есть люди, которые без лиш­них слов эти поступки совер­шают. Здесь следует заме­тить, что попытки похлопо­тать о храме были, но они оказались безрезультатны­ми. В те времена люди, пуб­лично заявляющие о своих стремлениях вернуть храм верующим, рисковали не только своим положением, их активная деятельность могла причинить неприятно­сти близким. Но вернемся в «холодную зиму» 79-го. Среди тех, кто мерз в ожидании автобуса, была Клавдия Николаевна Лодыгина, которая принима­ет непростое решение: нуж­ны энергичные, экстренные меры по возрождению хра­ма. Она решает все бремя за­бот, всю их полноту, взва­лить на себя и нести, жертвуя домом, семьей. А тут и союз­ники нашлись: вместе с Ве­рой Николаевной Битовой написали заявление и понес­ли в горисполком. Г.А.Удаль­цов, бывший в то время председателем, спросил: «Это что же ты надумала? Никто вам не разрешит». Но это был первый шаг, не зна­ли еще тогда женщины, сколько лет придется им оби­вать пороги многочисленных инстанций. Потом последо­вало новое заявление уже областным властям, а ре­зультат, как вы можете сами догадаться, отрицательный. Была у местных властей, на их взгляд, серьезная мотива­ция для отказа: открыть в храме государственный ис­торический музей. Только вот столетиями накопленный исторический опыт доказы­вал, что дом, оставленный хозяевами, разваливается через несколько лет, храм, превращенный в музей, с удивительной закономернос­тью гибнет через несколько десятилетий.

Но Клавдия Николаевна проявила завидную выдерж­ку и продолжала «атаковать» местное и областное началь­ство. Необходимо было сде­лать еще одну «малость»: за­регистрировать в городе об­щество верующих, для чего надо было создать общину из 20 прихожан — двадцатку, при наличии которой, согласно закону, власти обязаны предоставить им помещение для свершения обрядов.

Наконец, после многочис­ленных прошений в здании горисполкома выделили ка­бинет для проведения веру­ющими собрания, на которое К.Н.Лодыгина пригласила председателя облисполкома В.Н.Тихомирова и первого секретаря Фурмановского горкома партии Н.П.Котову.

Накануне собрания на при­еме в г.Иванове Н.П.Балаба­нова сказала К.Н.Лодыгиной: «Я тебя прошу: оставь ты этот храм, а «белый» я тебе отдам. Музей здесь будет, и экспонаты уже принесли». Но Клавдия Николаевна стояла на своем. Удивленная Н.П.Ба­лабанова произнесла: «За все годы я впервые встрети­ла такой настойчивый харак­тер». Последними словами К.Н.Лодыгиной были: «Если и в Москве откажут, напишу в ООН!».

А в Москву она с челобит­ной в течение трех лет езди­ла восемь раз: и одна, и с М.Забелиной, и целую груп­пу из 10 верующих возила. С улыбкой вспоминает, как, войдя в Белый дом, побоя­лись вступить на красивые ковровые дорожки, сняли обувь и разутые пошли по ка­бинетам. Последним в чере­де прошений было заявле­ние М.С.Горбачеву. Вернемся к собранию, на нем присутствовали 350 че­ловек верующих, которые за­читали свои прошения. Со­брание проходило очень бур­но; одна из старушек, потря­сая посохом, кричала: «Если не отдадите храм — вот у меня в руке оружие!». Пред­ставители ивановских влас­тей приводили все менее и менее убедительные аргу­менты: «Там вода в подвале, не справитесь». А в ответ звучало: «Мы чайными лож­ками вычерпаем!». И тут вступилась за верующих Н.П.Котова. Очень сильная личность — наш первый сек­ретарь. Умная, волевая, вла­стная, она принимает твер­дое решение: отдать храм. К ней присоединился и В.Н.Ти­хомиров/И 27 июля 1988 года был официально зарегистри­рован церковный совет Фурмановского религиозного об­щества, председателем кото­рого стала К.Н.Лодыгина.

Это был первый в Иванов­ской области храм, возвра­щенный верующим, и один из первых в стране, долго, му­чительно, не без теплящейся надежды ждали верующие этого дня. Ждали, когда храм, пройдя через все разруше­ния и попрания, через без­душную атеистическую про­паганду, вернется в руки к тем, кому он был необходим. Храм прошел десятилетия испытаний, и все эти време­на сохранился, если не в ка­менной плоти и стенах, то в духе и в вере. Спустя 10 дней «двадцатка» подошла к хра­му, обложенному со всех сто­рон полусгнившими лесами, рядом стоял вагончик рес­тавраторов, внутри сырые серые стены, нет ни алтаря, ни царских врат: что вы хо­тите, склад здесь был. Вок­руг лежали железо, тес, кото­рый хотели сразу вывезти. Но верующие встали цепоч­кой, и часть материалов уда­лось отстоять.

А вот здесь начинается но­вая страница в истории воз­рождения храма, который вернули с одним условием: «Средств на восстановление не просить». Откуда взять та­кие деньги? А кирпич, а ра­створ?… Начали с того, что каждый член «двадцатки» внес на ремонт церкви ту са­мую тысячу рублей, которую припас «на смерть». Дальше — больше: ежедневно прихо­дили до 300 человек верую­щих и выносили из здания груды хлама, фабрики дава­ли суровье, обрабатывали тес … Каждая пожертвован­ная копейка пошла в дело на восстановление церкви, а не ушла неизвестно куда. Про­блем и бед все прибавлялось: не хватало средств на купол. Выручили штукатуры, работавшие в церкви, дали денег. Непросто было старо­сте К.Н.Лодыгиной, только вот рассуждала она так: «Дом свой сама строила. Храм, ко­нечно, не дом, да ведь и по­толок не кладут на пол». А по­том добавляет: «… Ничего трудного не было — мир по­могал».

Всех рабочих, которые тру­дились над восстановлением храма, Клавдия Николаев­на везла к себе домой, там они мылись в бане, ужинали и на полу спать укладыва­лись. Среди них были и дья­кон Николай, в монашестве Нестор, и послушник о. Никон, ныне архимандрит намест­ник Николо-Шортомского мо­настыря. Тогда же владыка Амвросий прислал в помощь отца Сергия Арбузина с рабо­чими. Вскоре прибыл первый настоятель отец Георгий из Хлебниц на телеге с сунду­ком. К.Н.Лодыгина набирает штат: А. Маянцева — кассир, А. С. Морева — бухгалтер, на свечах- А. Рунова. Потихонь­ку дело пошло.

В короткий срок было отре­монтировано здание крестильни, тогда же принимают решение — службу проводить поначалу там. Отец Георгий отправился по городу опове­щать жителей о первой служ­бе. Представьте, у скольких людей радостно дрогнуло сердце, когда они узнали об этом. По городу прошел слух, что в храме состоится служ­ба, многие не поверили, и, тем не менее, на следующий день пришло столько людей, что стало ясно: крестильня не может вместить всех веру­ющих. Храм решено было от­крыть. Мне могут возразить, что число людей, посещав­ших тогда храм, было неве­лико по сравнению с теми, кто его не посещал, а, следо­вательно, и влияние его не­большое. Но каждый, посе­тивший храм, делился с ок­ружающими его людьми дома, в городе теми добры­ми всечеловеческими истинами, которые он выносил от краткого пребывания в хра­ме. Но успокаиваться было рано, вставали новые про­блемы, которые надо было решать. Клавдия Николаевна приглашает иконописца из Иванова, резчика для изго­товления врат из Москвы, да и ограда была нужна. И по­ехала К.Н.Лодыгина по всем храмам смотреть ограды. Выбирала долго, придирчи­во, пока, наконец, не решила заказать ее в Мордовии. Дали ей машину, взяла она сына, и двинулись они в даль несусветную за решет­ками для ограды. Потом было Софрино в Подмоско­вье, куда ездила Клавдия Ни­колаевна за церковной утва­рью.

Можно и дальше перечис­лять вполне земные житейс­кие проблемы, с которыми ей приходилось сталкиваться. Только думаю я сейчас вот о чем: вот бы и нам так во всех своих делах настойчиво и последовательно, неотступ­но и созидательно, творить свое настоящее, возвращая прошлое ради будущего. И для начала мы составим пе­речень всех потерь, напишем «Книгу утрат». Но вслед за этим станем терпеливо пи­сать «Книгу обретений», где первую строчку займет храм иконы Божьей Матери «Всех скорбящих Радости», став­ший великим счастьем и уте­шением для всех православ­ных христиан нашего города. И вспомним всех добрых лю­дей, которых судьба свела за эти несколько лет, и возда­дим должное их единству и ясно ощущаемой общности, с какой они делали свое нуж­ное городу и людям, в нем живущим, дело. А закончить я хочу искренней молитвой, которую каждый день возно­сит К.Н.Лодыгина: «За все тебя, Господи, благодарю: за хлеб и за воду, за скорбь и за радость — за все благода­рю!»